Новгород глазами современников. Жизнь в Новгороде.

Усадьба художника Олисия Гречина. Реконструкция архитектора Г.Н. Борисевича по раскопкам Новгородской экспедиции МГУ. Середина XII—XIII в. Новгород.
Археологические данные позволяют предполагать, что Новгород вырос из трёх посёлков, возникших поблизости от резиденции первых русских князей — городища — в IX—X вв. Эти посёлки послужили основой для городских концов (районов): Людин и Неревский на левом берегу Волхова, Славенский — на правом. В X в. на левом берегу поставили детинец — Новгородский кремль, в Средние века достигавший площади 12 гектаров. Там высилась София Новгородская и располагались палаты архиепископа. На правом берегу существовал торг (и Ярославово дворище с вечевой площадью), потому правая сторона именовалась Торговой, а левая — Софийской. В XII—XIII вв. на левом берегу появился ещё один Загородский конец, на правом — Плотницкий. За пределами заселённой части простирались обширные огороды, выпасы для скота и даже пахотные земли — как в любом русском средневековом городе.

Большой новгородский сион в виде серебряной позолоченной ротонды с шестью арками, прикрытыми двумя дверцами каждая с изображение Иисуса Христа, Богоматери, Иоанна Предтеча, архангела Михаила и Василия Великого. Первая половина XII в. Новгородский государственный объединенный музей – заповедник.
Новгород как таковой оставался в нераздельном владении боярства, по-видимому и создавшего его первопоселения. Здесь постоянно жили практически все бояре Новгородской земли; сюда стекались и здесь хранились огромные ценности, собираемые со всех концов страны на обширные боярские усадьбы. Обогащалось боярство довольно интересным способом: новгородская знать самостоятельно собирала подати на своих землях, не допуская туда людей князя, и лишь затем выделяла в его казну положенную денежную долю. Однако подати собирались не деньгами — это были натуральные продукты земледелия и предметы промыслов. Право их обработки и последующей продажи, имевшееся у бояр, позволяло многократно увеличивать стоимость товара. Разница доставалась устроителю дел. С XII в. с распространением денежного обращения боярам для получения сырья понадобились уже собственные вотчины. Дополнительным источником прибыли были закреплённый за определёнными боярскими семьями сбор дохода с особых земель, ростовщичество и другие денежные сделки. Боярские усадьбы превратились в большие средневековые «предприятия» по переработке сырья с дальнейшей продажей полученного товара. На их огромных участках не только жили сами бояре и их слуги, но стояли жилища и мастерские многочисленных ремесленников, находившихся под патронатом владельца усадьбы, лично от него зависимые и составлявшие вместе со своими домочадцами обширную патронимию. Обычно боярский род, насчитывавший несколько семейств и ведший происхождение от общего предка, владел несколькими смежными дворами. «Клановый посёлок» внутри города был самодостаточен и устойчив. В этих условиях развитие городского ремесла по «европейскому» пути, то есть образование свободных мастерских и объединение их в цеха или иные корпорации, становилось невозможным: боярская патронимия осталась единственной формой ремесленной организации Новгорода. Тем не менее названия новгородских улиц: Кузнецкая, Щитная, Кожевники, равно как и название целого района — Плотницкий конец, свидетельствуют о развитии ремёсел.
Среди новгородских усадеб оказались не только боярские: одной из них владел художник рубежа XII—XIII вв. Олисей Гречин. В ней располагалась мастерская с досками для икон и чашечками для растирания красок. Иконописцу было направлено несколько грамот, одна из которых гласила: «Поклон от попа к Гречину. Напиши для меня двух шестокрылых ангелов на двух иконках сверху деисуса. Приветствую тебя. А относительно платы — порукой бог или же договоримся». Конечно, он не был простым ремесленником, а принадлежал к боярскому роду — его усадьбой распоряжался клир церкви Святого Василия, построенной во владениях предков посадника Мирошки Нездинича, что установлено благодаря находкам берестяных грамот, направленных на его имя. Возможно, он был представителем князя на смесном суде — биричем.
Но всё же основу городской структуры образовали «гнёзда» боярских усадеб. Уличане (жители одной улицы) осознавали себя как единое общество. Они выбирали старосту, сообща строили уличанский храм. Улицы складывались в пять концов. Каждый из них был самостоятельным членом городской федерации (Новгородская боярская республика) со своим вечем, соборным храмом и главным монастырём; в городском совете конец представлял особый посадник. Дела концов, естественно, вершили бояре, но мнение свободных горожан имело определённый вес, особенно во время общественных столкновений. Концы объединялись в 10 сотен, возглавляемых тысяцкими и сотскими, но постепенно вобрали сотни, не имевшие границ и лежавшие чересполосно, так что боярско-кончанская система управления возобладала. Вопросы войны и мира решались на вече: очевидно, правом голоса обладали не все жители Новгорода, а лишь владельцы усадеб. С 1156 г. новгородцы стали избирать и архиепископа (владыку), считавшегося номинальным главой республики — Господина Великого Новгорода. Владыка хранил государственную казну Новгорода и распоряжался обширными казёнными землями, он председательствовал на «совете господ» (правительственный орган боярской олигархии). Подчинялись столице и «пригороды»: Ладога, Псков, Изборск, Старая Русса, Торжок и другие. Обязанности призываемого по ряду (договору) князя ограничивались военными и некоторыми судебными вопросами. Споры разбирались на общем — смесном — суде представителя князя и посадника.
На земле усадьбы, где происходил смесной суд, на широком деревянном помосте сохранилось множество берестяных грамот, порванных на мелкие клочки, — это были документы о судебных исках (в результате скрупулёзной работы археологам удалось восстановить эти документы). Один из авторов берестяного послания жалуется некоему Ильке, что его оклеветали, и погост (община в административном центре) заставил давать клятву о невиновности: «Вот, Илька. Меня обвинили. А погост заставил меня принёс и клятву. А Я не должен ни векши [векша — самая малая денежная единица, первоначально шкурка белки]. Пошли же отрока [судебного исполнителя] на погост…».
Более крупная сумма упоминалась в другом найденном документе. На странном деревянном цилиндрике с отверстиями были помещены княжеский знак — двузубец — и надпись: «емца гривны 3» (цифра в соответствии с древнерусской традицией обозначена буквой «Г»). Емцом или куноемцем (куны — деньги, монеты) на Руси именовался чиновник, который изымал недоимки, штраф и т. п. На другом таком цилиндре был изображён меч, а надпись, сохранившаяся не полностью, гласила: «мецъниць мехъ в тихомь[т]е пол— ътвъ[чь?]». Речь шла о мешке (мехе) мечника — сборщика податей, известного и по Русской Правде, «в тех метах», то есть под цилиндром. Очевидно, что цилиндр должен быть пломбой, которой запечатывался при посредстве продетой верёвки мешок, содержавший дань или недоимок на «полчетверти»: четвертями измерялись зерно или соль.