Черниговская земля, Новгород-Северский, Рязань, Верхнее Поволжье и Волго-Клязьминское междуречье
Борисоглебская церковь. 20-е гг. XII в. Чернигов, Украина. Изначально в церкви были галереи и резные белокаменные капители, ныне утраченные.
Другое порубежное княжество — Черниговская земля — располагалось в левобережье Днепра и граничило с Болгарией Волжско-Камской и мордвой на востоке, Ростово-Суздальской и Смоленской землями — на севере, Киевской и Полоцкой — на западе, Переяславской и Половецкой — на юге, где по реке Суле протянулась линия крепостей, часто носивших княжеские имена (Глебль, Всеволож). Ядро Черниговщины — племенная территория северян — сложилось ещё в догосударственный период, а сама земля долго именовалась Северской.
Первый известный по летописи черниговский князь — Мстислав Владимирович претендовал на власть над Русской землёй в Среднем Поднепровье, но его киевляне не приняли, и он вынужден был в 1026 г. разделить владения с братом Ярославом Мудрым по Днепру. По завещанию Ярослава Мудрого Левобережная Русь, включая Муромские и Рязанские земли на Оке, досталась черниговскому князю Святославу, но черниговские князья не оставляли своих претензий на Киев и Переяславль, а новгородские — на Муромские земли. Сыновья Святослава получили в удел после общекняжеского снема в Любече (1097 г.) главные города Черниговщины: в Чернигове сел Давыд, рвавшемуся к власти Олегу пришлось довольствоваться вторым по значению городом — Новгородом-Северским, Муром и Рязань достались младшему — Ярославу. Однако сын Олега Всеволод сумел не только занять киевский стол, но и посадить своего брата Святослава в Новгороде Великом, изгнавшем Мономашичей. С тех пор пять черниговских князей — вплоть до Михаила, принявшего мученическую смерть от татар, — занимали киевский стол. Однако превратить Киев в свою отчину Ольговичам не удалось. Усобицы не миновали и черниговских князей. Сыновья Давыда покушались на родину Ольговичей Новгород-Северский: Святослава Ольговича в 1146 г. они прогнали в Путивль, но тот (в союзе с Юрием Долгоруким) вернул Новгород ив 1149 г. отобрал у Давыдовичей Курск с Посемьем, Сновск и города в земле дреговичей. Святослав помог Юрию получить киевский стол, а после смерти Долгорукого способствовал вокняжению там былого врага Изяслава Давыдовича, сам же забрал Чернигов, где правил до 1164 г. Позднее там обосновался его племянник Святослав Всеволодович, в 1177 г. поделивший Киевское княжество с Рюриком Ростиславичем: сам Святослав сел в Киеве, Рюрик получил «всю Русскую землю» — киевские пригороды; Чернигов приобрёл Ярослав, брат Святослава, правивший до 1198 г. К тому времени умер последний представитель ветви Давыдовичей, и Ольговичи получили право на раздел волостей. Старший из них, княживший в Чернигове, должен был «наделять» младших — уделами стали города Вщиж, Рыльск, Трубчевск, Козельск и другие на Черниговщине, Путивль, Курск и прочие — в Северской земле. Черниговское княжество расширило свои земли за счёт вятичей с городом Серенском.
Избиение и пленение половцами остатков новгород-северских полков во главе с князем Игорем Святославичем. Миниатюра из «Радзивиловской летописи». XV в.
Новгород-Северский достался сыну Святослава Ольговича Игорю. Когда в 1180 г. Святослав Всеволодович попытался освободиться от соправителя Рюрика, Игорь с союзными половцами Кончаком и Кобяком пришли ему на помощь. Они были разбиты (Игорь бежал с поля боя в одной лодке с Кончаком), соправление было восстановлено. Святослав и Рюрик возглавили борьбу с половцами ив 1185 г. разгромили их в степи, взяв большую добычу. Черниговские и северские князья не принимали участия в этом походе, но Игорь решил добить врагов…
Историки спорят о значении этих событий: почему неудаче удельного князя Игоря Святославича, который незадолго сам приводил половцев к Киеву, посвящено «Слово о полку Игореве», а также пространные повествования в Ипатьевской и Лаврентьевской летописях? Не следует забывать, что для монахов-летописцев нашествия поганых (иноплеменников-язычников) были не только настоящим бедствием, но и знамением Божьего гнева. Игорь не внял знаку свыше — затмению солнца. Он следовал древней княжеской морали: «Если нам придется без битвы вернуться, то позор нам будет хуже смерти; так будет же так, как нам Бог подаст» (Ипатьевская летопись). «В день святого воскресения, — сокрушался летописец, — низвел на нас Господь гнев свой, вместо радости обрек нас на плач и вместо веселья — на горе на реке Каялы. Воскликнул тогда, говорят, Игорь: „Вспомнил я о грехах своих перед Господом Богом моим, что немало убийств и кровопролития совершил на земле христианской» ». Князь вспомнил о разорении русских городов, когда «живые завидовали мертвым». За грехи предал его Бог связанным в «руки беззаконных». «Вот как Бог казнит нас за грехи наши, — про — должал летописец, — привел на нас к ним, а нас наказывая и призывая к покаянию, чтобы мы отрешились от злых своих дел».
По иному освещает события 1185 г. единственное сохранившееся от древнерусской эпохи светское произведение — «Слово о полку Игореве». Христианские мотивы уступают в «Слове» место княжеской морали, требующей «славы» дружине, а князю — «чести» в сражениях с погаными за Русскую землю. (Рукопись «Слова» погибла во время московского пожара 1812г., и с тех пор не прекращаются споры о времени её создания.) Язык, которым написано «Слово» — древнерусский, характерный для XII в. Однако поэтическому слогу «Слова» присуще неприемлемое для Русской церкви отношение к языческим богам как к первопредкам людей, а не бесам. Певец Боян назван «Велесовым (вероятно, Волосовым) внуком», и даже русские, именуемые «русичами», оказываются «Дажбожьими внуками», происходят от солнечного божества. Русская земля — Киев и Чернигов — и после поражения Игоря остаются едиными в поэтике «Слова»:
А въстона бою, братие, Киев тугою, а
Чернигов напастьми. Тоска разлияся по Русъкои
Земли, печяль жирна тече среди земли Русъкои.
А князи сами на себе крамолу коваху, а погании
Сами, победами нарыщюще на Русъскую землю,
Емляху дань по беле со двора.
Несмотря на призывы авторов летописных повестей и « Слова о полку Игореве», князья не смогли отрешиться от усобиц. Половцы стали разорять Переяславскую землю, сожгли внешние укрепления Путивля, но киевским князьям не удалось сообща выступить против надвигающегося врага.
Белокаменная церковь Покрова на Нерли. 1166 г. Окрестности с. Боголюбово, Владимирская область.
Черниговские князья также не прекращали своих распрей: они постоянно спорили из-за «правды наделения» волостями- уделами, собираясь на снемы (1190, 1195, 1196, 1206 гг.). Как вёл себя вернувшийся из плена Игорь, летопись не сообщает. В 1198 г. ему — по старейшинству — достался черниговский стол. В 1201 г. это место занял Всеволод Святославич, прозванный Чёрмным (Рыжим), который тут же включился в спор из — за Киева ив 1210г. получил город при поддержке Всеволода Большое Гнездо (он отдал дочь за сына владимирского князя Юрия). В Чернигове же оказался давний соправитель Ольговичей Рюрик — скорее как пленник, чем как князь: Всеволод Чёрмный сохранял власть над Черниговом и даже посадил своего сына в Переяславле. Ненадолго вся Русская земля в Среднем Поднепровье оказалась под властью одного князя. Однако в 1212 г. он был изгнан из Киева смоленскими соперниками во главе с Мстиславом Удалым и вскоре умер. Брат Всеволода Мстислав Святославич вокняжился в Чернигове. (Ему суждено было пасть в битве с татарами на Калке в 1223 г.) Сын Всеволода Чёрмного Михаил продолжил политику черниговских князей, пытаясь удержать Киев и утвердиться в Галиче. Из Черниговской земли рано выделилось Муромо-Рязанское княжество. В 1127 г. Всеволод Ольгович выгнал своего дядю Ярослава из Чернигова в Муром. В 1129 г. он оставил Муром, Рязань и Пронск своим сыновьям. До середины XII в. старший в роду муромско-рязанских князей сидел в Муроме, но затем первенство перешло к Рязани. Муромские и рязанские князья тщетно пытались сохранить независимость от более сильных черниговских и владимиро — суздальских соседей; во время усобицы 1177 г. в Суздальской земле рязанский князь Глеб попытался даже посадить своего ставленника во Владимире. Но Всеволод Большое Гнездо разбил рязанцев, и княжество попало в зависимость от победителей — рязанские князья выступали против черниговских. Когда в 1207 г. рязанцы попробовали переметнуться к удачливому черниговскому князю Всеволоду Чёрмному, великий князь Всеволод направил к ним владимирское и новгородское войска — карательный поход вернул Рязанскую землю под власть владимиро — суздальских князей.
Серебряное трёхбусинное височное кольцо. Возможно, Изяславль (Хмельницкая область, с. Городище Шепетовское). Первая треть XIII в. ГЭ.
В 1217 г. в Рязани произошло одно из самых кровавых событий в истории княжеских усобиц: два брата — Глеб и Константин — пригласили на снем семь прочих рязанских князей с их боярами и слугами. Все они, кроме опоздавшего князя Ингваря, были перебиты. Ингварю удалось с помощью владимиро — суздальского князя Юрия вокняжиться в Рязани. Через 20 лет Рязанская земля подверглась монголо-татарскому нашествию.
Рязань — первый из русских стольных городов, разрушенных татарами, не была восстановлена. (Современная Рязань стоит на месте древнерусского Переяславля Рязанского.) Имя Старая Рязань сохранило село, расположенное возле большого городища (площадь 40 га). Ещё в 1822 г. там был найден клад золотых украшений, с тех пор во время археологических раскопок обнаруживаются всё новые шедевры древне — русского прикладного искусства — хозяева многочисленных спрятанных сокровищ погибли или были уведены в полон. Город имел типичную древнерусскую планировку: детинец располагался на мысу. В XII в. деревянную стену с башнями возвели вокруг большого окольного города с каменными храмами (Борисоглебский, Спасский, Успенский), боярскими теремами и усадьбами рядовых горожан. Он не был заселён целиком — укреплённая площадь призвана была служить убежищем и для окрестных жителей. В стене, спускающейся к реке Серебрянке, были устроены «водяные ворота» — вода протекала сквозь решётку воротного проёма.
Верхнее Поволжье и Волго-Клязьминское междуречье историки долго считали медвежьим углом, поздно затронутым древнерусской колонизацией. Однако археологические раскопки показали, что Ярославское Поволжье и Ростово-Суздальская земля были ранними очагами русской государственности. Дружинные курганы с погостами появились здесь уже во второй половине IX—X в. Не только Ростов, но и Суздаль (впервые упомянутый в летописи под 1024 г.) во второй половине X в. были настоящими городами.
Киево-Печерский патерик рассказывает, что Мономах отдал своего сына Юрия на воспитание варягу Георгию Шимоновичу, который отправился в Суздаль. (В городе действительно открыто несколько боярских усадеб XI—XII вв., среди которых одна явно принадлежала выходцу из Скандинавии: там найдена литейная форма с рунической надписью.) Когда Юрий вокняжился в Киеве, он оставил Георгию, как тысяцкому, власть над Суздалем. К середине XII в. он стал стольным городом, и вся земля в русских летописях именовалась Суздальской. По ряду с киевским князем, заключённому в 1134г., Юрий ещё должен был платить дань в Киев.
Фреска «Старец». Рождественский собор. 1233 г. Суздаль, Владимирская область.
Юрий воспринимал южнорусские земли — Переяславль и Киев — как свою отчину и постоянно тянул к ним руки, почему был прозван в Средние века Долгоруким. Этому князю после затянувшихся усобиц в 1155 г. удалось занять стол в Киеве (где он и умер в 1157г.). Однако Юрий не забывал о своей Суздальской, или Залесской, земле, где строил новые города. Среди них — Переяславль-Залесский, перенявший имя Переяславля в Среднем Поднепровье (даже река, на которой стоял город, воспроизводила название южной реки — Трубеж), и Москва, которую посетил Юрий для встречи с черниговским князем в 1147 г. (условно этот год считается датой основания Москвы) и затем в 1156 г., уже будучи киевским князем, укрепил новым детинцем — кремлём. Москва была важной пограничной крепостью на стыке Суздальской, Черниговской и Смоленской земель. Вероятно, при Юрии на границе с Новгородской землёй была основана и крепость Тверь. В Поволжье строились Юрьев (Польской) и Дмитров, названный так в честь сына Долгорукого Всеволода (в крещении Дмитрия). В 1149 г. Юрий стал раздавать волости (уделы) в Суздальской земле своим сыновьям, но руководствовался при этом уже не устоявшимися представлениями о старшинстве, а политическими соображениями: старший Андрей получил новый город Владимир, а младший Василий — древний Суздаль.
Вокняжившись в Киеве, Юрий стремился удержать возле себя сыновей, раздавая им города в Киевской земле. Но в 1155 г. его сын Андрей против воли отца отправился из киевского Вышгорода во Владимир, взяв с собой реликвии — меч князя Бориса и икону Божьей Матери, ставшую главной святыней средневековой Руси. Ипатьевская летопись сообщала, что после смерти Юрия «ростовцы, суздальцы и все владимирцы взяли Андрея и посадили на отчем столе в Ростове, Суздале и Владимире», обстоятельства напоминают «ряд» — договор вечевых городов с князем. Новгородцы не были безучастными свидетелями того, как, по словам новгородского лето — писца, «раздрася Русская земля». Ещё под 1135 г. рассказывается, как посадник Мирослав ходил мирить черниговцев и киевлян. Когда же в 1149 г. княжеские усобицы охватили всю Русь, киевский князь Изяслав Мстиславич явился в Новгород, где сидел его сын Ярослав, просить поддержки против суздальского князя Юрия Долгорукого. Изяслав обратился к новгородцам как к «братьям» и сослался на то, что они сами позвали его выступить против притеснявшего их Юрия. Новгородцы и псковичи присоединились к войску смоленского и киевского князей и принялись разорять города и сёла в окрестностях Ярославля. Но и у Юрия нашлись сторонники в Новгороде: в 1154 г. они вместе с епископом Нифонтом позвали Мстислава, сына Юрия, на княжение. По смерти Юрия в Новгороде восстали противники его сына. Торговая же сторона вооружилась против них. Противники разметали мост через Волхов, соединявший новгородские стороны, и дело едва не дошло до кровопролития, но Мстислав Юрьевич бежал из города. Тот попал в руки киевского князя Мстислава Изяславича, и он «уладился» с другим могущественным владимиро-суздальским властителем — сыном Юрия Андреем Боголюбским: сын нового киевского правителя Ростислав (будущий известный князь Галицкий) опять стал править в Новгороде. Андрей же продолжал, по свидетельству Ипатьевской летописи, «искать Новгорода добром или лихом». После конфликта с новгородцами на Северной Двине в 1169 г. он прислал к Новгороду суздальское войско со смолянами, полочанами, муромцами, рязанцами и «всей Русской землей». Жители окружили город острогом и четыре дня отбивались от осаждавших. Суздальская рать была разбита, многие попали в плен, так что суздальских рабов продавали по две ногаты. Тогда Андрей перекрыл торговые пути, и две ногаты в Новгороде стал стоить хлеб. Новгородцы отправили к нему послов с мирными предложениями. Пришлось им сменить посадника и принять ставленника Андрея.
Андрей Боголюбский по праву считается наиболее деятельным из детей Юрия Долгорукого. Дата его рождения неизвестна (не ранее 1100 г., по другим данным, в середине 20-х гг. XII в.). Матерью его была дочь половецкого хана Аепы (монголоидные черты проступают в его облике, восстановленном антропологом М.М. Герасимовым). Женился он на дочери боярина Кучки, чьи сёла располагались на реке Москве. Первым крупным политическим делом для него стали поход на Рязань в 1147г., совершённый вместе со старшим братом Ростиславом, и изгнание рязанского князя — противника Долгорукого. С 1149 г. он принимал участие в боевых действиях в приднепровской Руси — в борьбе отца за Киев. Дважды получал от отца Вышгород (1149и 1155 гг.), княжил также в Турове и Пинске (1150—1151 гг.). В бесконечных войнах, шедших с переменным успехом, Андрей не только прославился удалью, но и выступал как миротворец.
Не надеясь на прочную власть в Южной Руси, в 1155 г. он покинул отца и обосновался во Владимире. По преданию, взятая им из Вышгорода икона Божьей Матери явила чудо, остановив повозку в 11 верстах от Владимира: там князь велел основать свою резиденцию Боголюбом (почему и прозвался Боголюбским). Князь укрепил свою столицу и построил Золотые ворота, подражая Киеву и Царьграду, возвёл во Владимире Успенский собор (по его образцу позднее построили Успенский собор Московского Кремля). Расправившись с соперниками — выслав братьев и племянников, — Андрей не дал уделов в своей земле даже собственным детям, стремясь к «самовластью». В 1162 г. он попытался создать собственную митрополию, но, получив отказ от Константинопольского патриарха, посадил епископа Феодора не в Ростове (где традиционно была кафедра), а во Владимире. Феодор не пожелал признавать киевского митрополита, продолжая стремиться к независимости (автокефалии), однако Андрей вынужден был выдать его на суд в Киев, где тот был казнён. В 1164 г. Андрей ходил на Волжско-Камскую Болгарию, взял пять болгарских городов и обложил данью прилегающие к Владимиро — Суздальской земле территории; свою победу князь прославил в торжественном «Слове» — образце древнерусского красноречия. В 1169г., недовольный усилением Мстислава Волынского, занявшего Киев и Новгород, он двинул на столицу Руси рать из 11 князей с дружинами, отдав город на разграбление.
Отныне именно могущество князя, а не обладание столицей Руси, давало настоящую власть над Русской землёй. Тем не менее после смерти своего ставленника Андрей не смог выгнать из Киевской земли сплотившихся против него смоленских Ростиславичей.
В ночь с 28 на 29 июня 1174 г. его убили заговорщики в Боголюбоме. Страшной смерти князя посвящена отдельная «Повесть», включённая в Лаврентьевскую летопись. Зачинщиком заговора оказался любимый слуга Яким, хотя князь когда-то казнил его брата. Возглавил же заговорщиков зять боярина Кучки Пётр; с ним были сыновья Кучки и ключник князя Анбал, родом яс — осетин. Накануне убийства он выкрал меч святого Бориса, который князь держал у себя в спальне. Ночью заговорщики, упившиеся для храбрости вином, выломали дверь в спальне, но князь — опытный и сильный воин — долго сопротивлялся им. Он попрекал своих «милостников», сравнивая их с убийцами Бориса, но те изранили его мечами, саблями и копьями и бросили в спальне. Андрей нашёл ещё силы подняться и выбраться из покоев; перепуганные убийцы кинулись по кровавому следу и добили князя во время молитвы. Наутро князя, лежавшего во дворе, увидел его слуга Кузьма, пришедший с ним из Киева. Убийцы хотели оставить его на съедение псам, но преданный Кузьма добился того, чтобы отворили церковь. Андрей был похоронен в построенном им Успенском соборе.
Князь не достиг вожделенного им самовластия — монархического правления. Но даже описание его смерти составлено по византийскому образцу — так был убит в 969 г., согласно греческим хроникам, византийский император-самовластец Никифор Фока; убийц возглавил приближённый к нему полководец Иоанн Цимисхий — будущий император и победитель князя Святослава. Правда, Цимисхий именовал Никифора «тираном» — незаконным правителем. На Руси это понятие оставалось неизвестным: власть русского князя не могла быть незаконной, он имел право на власть по рождению — принадлежности к княжескому роду. Традиционный «ряд» и «дружинные» отношения ограничивали власть — Андрей решился преступить их, и это его погубило. «Где закон, там и обид много», — оправдывал князя русский летописец. Как и Никифор Фока, Андрей Боголюбский канонизирован Православной церковью.
После убийства князя были разграблены княжеские дворы, перебиты тиуны и мечники. Вскоре владимирцы, ростовцы и суздальцы собрались на вече — они оказались без князя и могли стать жертвой новых усобиц. Ростовские и суздальские бояре пригласили племянников Андрея, а те привели с собой «детских» — дружинников с юга Руси. Новые князья с дружинниками вызвали возмущение владимирцев и переяславцев своими поборами, и тогда владимирский стол занял (1176г.) некогда изгнанный Андреем в Византию брат князя Всеволод, ослепивший разбитых племянников (по церковному преданию, они прозрели в храме Бориса и Глеба на Смядыни, в Смоленске). В свою очередь, в ссылку отправился сын Андрея Юрий, ставший мужем грузинской царицы Тамары. Прозванный за многочисленное потомство (10 сыновей и 4 дочери) Всеволодом Большое Гнездо, он продолжил дела брата и добился того, что князья признали его старейшим — великим князем. Без его поддержки южнорусские князья не решались претендовать на киевский стол, а новгородцы звали на стол его сыновей.